В столице он— капрал, в Чугуеве — Нерон.
Кинжала Зандова везде достоин он.
В 1817 году Чугуев становится центром шести округов военных поселений. Город перестраивается. Кривые и узкие улицы заменяются ровными и широкими, яблоневые и вишневые сады вырубаются, белые, под соломой мазанки сносятся. На месте старого возникает новый город.
План застройки его составлялся без учета исторически сложившегося города, но был хорошо продуман и «привязан» к местности. На плоской вершине холма протянулись две длинные улицы — Харьковская и Дворянская (ныне Гвардейская). Под прямым углом их пересекали короткие — Николаевская (ныне Карла Либкнехта) и Никитинская (ныне Розы Люксембург). К северу от пересечения Дворянской и Никитинской улиц, над крутым склоном Северского Донца, разбили плац для смотров, муштры и парадов. Новые постройки ориентировались на эти основные городские магистрали.
Отдельные здания органически включались в городскую застройку.
Планы застройки военных поселений разрабатывали известные русские архитекторы В.П.Стасов и А.П.Брюллов. Многие здания, построенные в Чугуеве по их проектам, являются памятниками архитектуры и взяты сейчас под охрану государства.
Интересно в этом отношении здание бывшего корпуса военных топографов. Оно вытянуто по всей северной стороне нынешней площади В. И. Ленина и представляет собой (в плане) прямоугольник с внутренним двором.
Однообразная гладь стен с легкими ризалитами, отсутствие развитых карнизов и лепных украшений, строгость оконных проемов (прямоугольные — в первом этаже и полуциркульные — во втором) подчеркивают официальное назначение сооружения: здесь располагались корпусный, дивизионный и окружные штабы военных поселений. На административный характер здания указывает и смотровая площадка, увенчанная двухъярусной башней с часами, с которой открывается панорама города и окрестностей.
На противоположной стороне площади привлекает внимание одноэтажное с двухскатной крышей здание бывших торговых рядов. Крупные, ритмически повторяющиеся архитектурные формы придают строению монументальность, оно хорошо согласовывается с бывшим корпусом топографов. Сочетание цвета этих зданий — белые окна и оранжево-желтые стены — характерно для позднего классицизма.
Строились в Чугуеве и соборы. Крупные средства на строительство новых и обновление старых храмов выделяла церковь, которая поддерживала официальную государственную политику. В городе и его окрестностях действовало около сорока церквей. Некоторые из них были построены по проектам известных архитекторов. Так, талантливые народные мастера возвели в западной части центральной площади Покровский собор (проект выдающегося русского зодчего В.П.Стасова).
Собор отличает строгая красота линий. Три фасада — восточный, южный и северный — выделены четырехколонными портиками дорического ордера. Классические пропорции отдельных частей, изящные формы оконных сандриков, каннелюрные колонны, создающие игру светотени, говорят о большом таланте зодчего.
В Покровском соборе хранились 20 знамен Чугуевских полков: церковь благословляла военные походы и войны.
На Дворянской улице, выходящей на площадь, находились офицерские особняки, склады, школа кантонистов и самое большое сооружение города — одноэтажный, с крытым двором, манеж. Большая часть построек была разрушена во время Великой Отечественной войны. Улица, которая сейчас носит название Гвардейской, застраивается новыми многоэтажными жилыми домами.
На других улицах стояли домики военных поселян. «В ряд по струнке, как солдаты, поселянские здесь хаты, все по чертежам»,— пели в народе. Они были все настолько одинаковы, что даже голуби терялись и залетали в чужие дворы: одноэтажные, с тремя окнами по фасаду, на высоком фронтоне под двускатной крышей, в полуциркульной нише — слуховое окно. Линию улицы образовывал ровный ряд домиков, соединенных кирпичными заборами с нишами в нижней части, которые при необходимости превращались в бойницы. Таким образом, каждый двор мог служить опорным пунктом обороны города. В этих кирпичных «линейных» домах жило по 3—4 семьи «хозяев», которые владели небольшими земельными наделами. В глубине двора стояли такие же одинаковые, но деревянные дома, так называемые «залинейные», где жили постояльцы — солдаты Чугуевского уланского полка. Своей земли они не имели и находились на содержании «хозяев».
Все крестьяне, жившие на территории округов, являлись военными поселенцами. Их дети с 8-летнего возраста учились в специальных военных школах, а с 18 лет переводились в воинскую часть. По существу, поселяне превращались в пожизненных солдат. Они несли непосильный гнет подневольного крепостнического труда и изнурительной солдатской службы до преклонного возраста. Вмешательство военных чинов в семейные дела, отрыв от домашних и хозяйственных забот в страдную пору, палочная дисциплина, слежка, многочисленные запреты делали жизнь поселян невыносимой.
Аракчеевские порядки, удушливая обстановка в армии вызывали протест не только поселян, но и многих прогрессивно мыслящих офицеров полка, участников Отечественной войны 1812 года. Мечты о демократическом преобразовании страны, разбуженные патриотическим подъемом в период смертельной опасности, нависшей над родиной, не находили практического осуществления в условиях крепостной России. Обстановка требовала решительных действий.
Летом 1819 года в Чугуеве вспыхнуло восстание поселян. Поводом послужило непосильное требование воинского начальства заготовить 103 тысячи пудов сена для казенных лошадей. Поселяне отказались выполнить распоряжение.
В августе восстание охватило территорию, на которой проживало более 28 тысяч человек. Поднялись жители военных поселений Волчанска, Змиева, Базалеевки, Гракова, Большой Бабки…
Восставшие требовали ликвидировать военные поселения и вернуть земли, отрезанные при их создании. Для обеспечения порядка они организовали управление из выборных. Волнения приняли угрожающие размеры. На их подавление царское правительство бросило войска с артиллерией численностью более двух дивизий. Под стражей оказалось более двух тысяч человек — в тюрьме не хватало места.
В ходе разбирательства выяснилось, что среди организаторов «бунта» были и офицеры. В «недозволенных действиях» обвинили 69 офицеров Чугуевского полка. Наиболее активно действовали участники Отечественной войны 1812 года — старший дивизионный адъютант, штаб-ротмистр Тареев, ротмистр Туманский, отставной прапорщик Пылев, отставной поручик Щербина и другие.
Расправой над непокорными руководил начальник военных поселений Аракчеев. Спешно был учрежден специальный комитет военного суда. По его приговору в Печенегах и Базалеевке сквозь строй прогнали 23 человека. Во многих случаях расправы производились без суда и следствия.
Всего по делу о восстании было арестовано две тысячи человек. 275 из них военный суд приговорил к смертной казни, замененной 12 тысячами ударов шпицрутенами каждому, что было равносильно смерти. Среди засеченных насмерть оказались унтер-офицеры Егор Лахтин и Михаил Мяшин, удостоенные за храбрость георгиевских крестов и медалей в 1812 году.
Истязания не сломили духа восставших. Родители, отправляя своих сынов на лобное место, заклинали их не просить пощады. Под аракчеевскими розгами умирали десятки людей, а царь писал графу: «Благодарю тебя искренне от чистого сердца за все твои труды» В результате «трудов» Аракчеева многие семьи поселян лишились своих кормильцев. Часть осужденных была сослана на вечное поселение в Сибирь, в их числе офицеры Тареев, Туманский, Щербина и Пылев.
Всю меру народного гнева против «без лести преданного» графа выразил великий А.С.Пушкин:
В столице он— капрал, в Чугуеве — Нерон.
Кинжала Зандова везде достоин он.
