По выходным дням она всегда приезжала на кладбище с тремя букетами. Два
клала мужу и старшему сыну, третий — ему. Привыкла за двадцать с лишним
лет к этим встречам. Мысленно она как бы и не расставалась с ними и
только, глядя каждому в глаза их портретов на холодном мраморе, все
острее чувствовала неотвратимость своего ухода.По выходным дням она всегда приезжала на кладбище с тремя букетами. Два клала мужу и старшему сыну, третий — ему. Привыкла за двадцать с лишним лет к этим встречам. Мысленно она как бы и не расставалась с ними и только, глядя каждому в глаза их портретов на холодном мраморе, все острее чувствовала неотвратимость своего ухода.

ПОСЛЕДНИЕ два года эти поездки ей давались с трудом, но без них ее жизнь теряла содержание. Постоянно возвращалась к судьбе младшего сына, который хоть и крепко стоял на ногах, но был одинок, и кроме матери у него ни одной родной души.

В такие минуты она одергивала себя, как бы оголяя свою запрятанную в прошлое тайну: есть у него родная сестра. Но как он об этом узнает? Простит, поймет ее, свою мать, или оттолкнет от себя и она останется одинокая и презренная?

Часто по выходным дням приходила на кладбище и Вера. Родители ее покоились в одной могиле и каждый раз у их памятника лежал свежий букет. Кто может из знакомых так регулярно посещать это место, она не могла предположить и решила как-то приехать пораньше.

На скамейке сидела пожилая женщина, интеллигентно по возрасту одета. Увидев Веру, спросила:

— Вы тоже сюда? — показав головой на памятник.

—    Это мои родители.

—    Я знаю.

Разговор не завязывался. Молчали. И Вера, наконец, спросила:

—    А Вы знали их?

—    Да, я хорошо знала Вашего отца, очень хорошо. Мы вместе работали.

—    А маму тоже знали?

—    Нет, с ней мы не были знакомы, а с Вами, Вера, я давно хотела встретиться и другого места, чем здесь, не находила. Мои года, да и здоровье на пределе. Выслушайте меня, прошу Вас, это касается Вас.

Было это более сорока лет назад. Я была замужем. Муж и сын — вполне благополучная семья, я всегда была общественницей, инициатором всех городских мероприятий. На одном из них мы познакомились с твоим отцом, подружились… и полюбили. Мне тяжело сейчас передать, какой силы это была страсть, до безумства… Не осуждай меня, Вера, я исповедуюсь тебе второй.

Первому об этом рассказала своему сыну… твоему брагу. Он знает Это был мучительный разговор, но я должна была вам об этом сказать, ведь у Вас тоже никого нет, как и у него…

По ее морщинам текли слезы.

Слушая эту исповедь, Веру переполняли противоположные чувства: от возмущения до жалости.

Она приходила на это место, как всегда, по выходным, но больше они не виделись.

…Серый день. Моросящий доледь, тучи почти над землей. Пришли многие друзья, прощались и говорили хорошие слова. Сын стоял в сторонке отрешенный от происходящего, то ли от боли потери матери, то ли озабоченный процедурой захоронения.

Вера долго вычисляла его в толпе и наконец узнала по сходству с ее отцом. На кладбище, когда уложили цветы и венки, они оказались по две стороны могилы и молча смотрели друг на друга. Между ними только маленький холмик земли, где упокоилась любовь их родителей.

— Ты Вера? — спросил он и протянул ей руку.

Надежда КОРОТКОВА, пос. Чкаловское